К осени бурый медведь толстый, ленивый стал, шерсть у не­го как маслом намазанная лоснится. Он по лесу не спеша хо­дит, через тонкие колоды переступает, а увидит бревно потол­ще — в обход идёт, ему лень шагнуть повыше.

Посреди лесной поляны стоял могучий кедр. Шишки па том кедре тяжёлые, спелые, от их тяжести ветки к земле гнутся.

Медведь губы языком облизал, вздохнул даже: «Ох и сладки, должно быть, в этих шишках орехи…» А лапу поднять ему лень.

Вдруг — хлоп — шишка! Стукнула медведя по темени, упала к ногам.

Поднял её медведь, выбрал орехи, съел. Снова вверх глянул, не упадёт ли оттуда ещё, и увидал рябую птичку, кедровку.

— Ой, великий медведь! — пискнула птичка.— Я вам луч­шую шишку сбросила…

Перья у кедровки взъерошились, голос дрожит.

Она сидела на ветке, клевала орехи, нечаянно уронила шиш­ку, шишка стукнула медведя.

Испугалась кедровка, даже взлететь не посмела, не шеве­лясь сидит.

— Почтеннейший, уважаемый медведь! Я для вас эту шиш­ку всё лето от птиц и зверей берегла. Могу ещё десять шишек сбросить, если пожелаете…

— О-о, вот гостеприимная, вот добрая птица…

От этой похвалы кедровка совсем счастливая стала. А медведь орехами хрустит да приговаривает:

— Мы с тобой теперь на веки вечные друзья. Если хочешь, можешь дядей меня называть. Только, пожалуйста, потрудись для медведя-старика, ещё шишек посшибай, да тех, что потяжелей.

Кедровка голову набок склонила, одним глазом на медведя глянула — ничуть, оказывается, не страшно — и молвила:

— Милый дядя медведь, вы только взгляните на меня! Мно­го ли я своим клювом шишек для вас сшибу? Вот если бы вы и сами немного постарались…

— Это можно бы, можно было бы ветки потрясти, да шиш­ки-то покатятся по всей поляне, где уж мне, старику, их со­брать.

— Э-э-э, дядюшка! Были бы шишки, а сборщики найдутся. Для нас, кедровок, эта работа привычная. Только мне за вами не поспеть, не управиться одной. Если позволите, я родню свою позову.

— Зови.

Кедровка взлетела на вершину лиственницы, раза два крикнула, и все её родные, все знакомые слетелись на поляну.

Вот принялся медведь ветки трясти, шишки сбивать: всеми четырьмя лапами работает, головой помогает. Когда на кедре не осталось ни одной шишки, медведь сел отдохнуть. Смотрит — на поляне ни птиц, ни шншек. Лишь одна недозрелая под кед­ром валяется.

И к этой последней добрая кедровка не постыдилась под­лететь.

Схватила и унесла.

Рассердился медведь, хотел беркуту на кедровку пожало­ваться, да стыдно ведь признаться, что такая маленькая пичуж­ка такого могучего зверя обидела.

— Ладно,— махнул лапой медведь,— ешьте эти орехи, ешь­те! Сколько бы вы ни съели, всё равно останетесь такими же малыми пичугами. А я и сейчас вот какой толстый, а к зиме ещё толще буду!