3

Нильс в это время стоял, притаившись за деревом. Он все видел, все слышал и от горя и досады готов был заплакать. Никогда еще он не жалел так горько, что гном заколдовал

его. Будь он настоящим человеком, пусть бы попробовал кто-нибудь тронуть Мартина!

А теперь, прямо у него на глазах, Мартина, его лучшего друга, потащили в кухню, чтобы зарезать и зажарить на обед. Неужели же Нильс так и будет стоять сложа руки и смотреть?

Нет, он спасет Мартина! Спасет во что бы то ни стало!

Нильс решительно двинулся к дому.

По дороге он все-таки поднял и надел свой башмачок, валяв­шийся в траве.

Самое трудное было попасть в дом. Крыльцо было высокое, целых семь ступенек!

Точно акробат, подтягивался Нильс на руках со ступеньки на ступеньку, пока не добрался до верха.

Дверь, на его счастье, была открыта, и Нильс незаметно про­скользнул на кухню.

У окна на большом столе лежал Мартин. Лапы и крылья у него были связаны так крепко, что он не мог шевельнуться.

Возле очага возилась женщина. Засучив рукава, она терла мочалкой большой чугунок. Точно такой чугунок был и у мате­ри Нильса — она всегда жарила в нем кур и гусей.

Вымыв чугунок, женщина поставила его сушиться, а сама принялась разводить огонь в очаге.

— Опять хворосту не хватит! — проворчала она и, подойдя к окошку, громко крикнула: — Мате! Ооса!

Никто не отозвался.

— Вот бездельники! Целый день бегают без толку, не мо­гут даже хворосту набрать! — И, хлопнув дверью, она вышла во двор.

А Нильсу только того и надо было.

— Мартин, ты жив? — спросил он, подбегая к столу.

— Пока что жив,— уныло ответил Мартин.

— Ну, потерпи еще минуточку, сейчас я тебя освобожу. Нильс обхватил руками и ногами ножку стола и быстро полез

вверх.

— Скорее, Нильс, а то она сейчас вернется,— торопил его Мартин.

Но Нильса не надо было торопить. Вскочив на стол, он вы хватил из кармана свой ножичек и, как пилой, стал перепили­вать веревки.

Ножичек так и мелькал у него в руке. Взад-вперед! Взад-вперед! Взад-вперед!

Вот уже крылья на свободе. Мартин осторожно пошевелил ими.

— Кажется, целы, не поломаны,— сказал он.

А Нильс уже пилил веревки на лапах. Веревки были новые, жесткие, а ножичек совсем затупился.

— Скорей, скорей, она идет! — крикнул вдруг Мартин.

— Ой, не успеть! — прошептал Нильс.

Ножичек его стал горячим, пальцы онемели и распухли, но он все пилил и пилил. Вот веревка уже расползается под но-

жом… Еще минута — и Мартин спасен.

Но тут скрипнула дверь, и в комнату вошла хозяйка с огромной охапкой хворосту.

— Натягивай веревку! — успел крикнуть Нильс. Мартин изо всех сил дернул лапами, и веревка лопнула.

— Ах разбойник! Да как же это он ухитрился? — восклик­нула хозяйка.

Она швырнула хворост на пол и подскочила к столу. Но Маpтин вывернулся прямо у нее из-под рук. И началась погоня.

Мартин — к двери, а хозяйка его ухватом от двери. Мартин — на шкаф, а хозяйка его со шкафа метлой. Мартин — на посудную полку, а хозяйка как прихлопнет его решетом — одни только лапы на свободе остались.

— Фу, совсем загонял! — сказала хозяйка и рукавом отерла пот со лба.

Потом она сгребла Мартина за лапы и, опрокинув вниз головой, опять потащила к столу.

Одной рукой она крепко придавила гуся, а другой скручива­ла ему лапы веревкой.

И вдруг что-то острое вонзилось ей в палец. Хозяйка вскрик­нула и отдернула руку.

— Ой, что это? — прошептала она.

Из-за большой деревянной солонки на столе выглядывал крошечный человечек и грозил ей ножичком.

— Ой, что это? — опять прошептала она.

Пока хозяйка охала и ахала, Мартин не терял времени да­ром. Он вскочил, отряхнулся и, схватив Нильса за шиворот, вылетел в окно.

— Ну и дела! — сказала хозяйка, когда они скрылись за верхушками деревьев.

Она тяжело вздохнула и стала подбирать хворост, разбро­санный по полу.