17

Милая Кюмюжек-аару в белом шестигранном аиле сидит. Волосы её, как жемчуг, поседевшие, сиянием серебристым юное лицо озаряют. Её длинные волосы шесть женщин в шесть кос заплетают, красоту невесты песней красивой славят.

Тас-таракай тихо дверь отворил и, стоя на пороге, протяжно-жалобно запел:

Жемчужные косы

В два ряда заплетаешь, Кюмюжек-аару. Молодого друга

Давно ль ты нашла, Кюмюжек-аару?

Со слезами, чуть слышно, она ответила:

В два ряда косы Не я плету. Друга милого Не я покинула…

Ак-кобен услыхал эти песни, вошёл в белый аил, закричал:

— Голову я твою, Тас-таракай, отрежу, к ногам приставлю, ноги оторву, к голове положу! Уходи, пока цел.

Схватил Тас-таракая за шиворот и перебросил через семь гор, за семь морей. Но поднятая рука Ак-кобена ещё не опустилась, а Тас-таракай уже опять здесь, снова он свою песнь густым голосом ведёт:

Из казана с семью ушками Ак-кобен будет есть.

На постели с шестью полостями Ак-кобен будет почивать. Из любимой чашки Алып-манашу чая не пить. На белой постели Алып-манашу места нет.

Кюмюжек-аару ответила:

Из золотого казана Буду добрых людей кормить, Белая постель с шестью полостями Для Алып-манаша постлана.

Оттолкнув женщин, Кюмюжек-аару встала, выпрямилась. Её волосы рассыпались, вниз потекли, как жемчужные струи, как светлая вода, лицо заалело, как лесной весенний цветок-огонёк.

Тас-таракай спрашивает:

Если бело-серый копь жив,

Что будет? Если Алып-манаш жив,

Что случится?

Кюмюжек-аару, глаз не смея поднять, отвечает:

Бело-серому коню Золотую шерсть приглажу. Алып-манаша милого Обниму и поцелую…

Тас-таракай рваную шубёнку с плеч сбросил, плечи распрямил, и вот, рядом с Чистой жемчужиной, сам Алып-манаш-богатырь встал.

Ак-кобен посерел от злости, обернулся серым журавлём и улетел.

Алып-манаш пустил ему вслед быструю стрелу. Стрела не убила журавля, только по темени его скользнула и след там свой навсегда оставила.