14

Ак-каан созвал ближние и дальние войска, сам на бело-чалом коне впереди всех двинулся. Рядом с отцом скакала на огненно-рыжем коне Эрке-каракчи. Кайчи-песельники позади неё на чёрных иноходцах ехали. Ни на минуту не умолкая, они ей хвалу пели:

Рука твоя, Эрке-каракчи, пусть не дрогнет,

Лук твой, Эрке-каракчи. пусть не колыхнётся,

Стрела, тобой пущенная, пусть не ошибётся.

Меч твой, на звёздах калённый, на ледниках стуженный,

Об луну навострённый, пусть не притупится…

Услыхав эту песню, Алып-манаш коня поторопил, навстречу несметному войску быстрее птицы полетел. Свистят копья, гудят мечи, звенят стрелы. Алып-манаш пикой колет — и воины падают, как деревья в буран, войско редеет, как срубленный лес. Алып-манаш мечом взмахнёт — и падает войско, как скошен-ная трава. Сраженья такого никто не видывал, о бое таком никто не слыхивал. Бело-серый конь опрокидывал конных, топтал пеших.

Сквозь бесчисленное войско Алып-манаш пробивал себе путь к Ак-каану, чтобы сразиться с ним один на один.

Ак-каан стоял под тысячелетним тополем верхом на своём бело-чалом коне, обнажив острую, как лезвие молодого месяца, саблю.

Будто гора с горой богатыри сошлись, словно молния с молнией, скрестились их сабли, разбились на куски и выпали из рук. Свирепо закричав, громко-пронзительно свистнув, богатыри на конях близко-близко съехались, ударились друг о друга их пики. От этого грома горы рухнули, моря вышли из берегов, кони ушли в землю по бабки. Богатыри схватили друг друга за воротники, тут земля и небо покачнулись. Кони ушли в землю по колени, воротники от шуб оторвались.

Алып-манаш левой рукой схватился за пояс Ак-каана и выдернул злодея из седла. Правой рукой он высоко поднял свой

тяжёлый меч и, размахнувшись, рассек пополам тысячелетнее, твёрдое, как скала, дерево, сунул в эту щель Ак-каана, а дерево скрутил узлом, словно пояс.

— Вечно сиди здесь, свирепый Ак-каан,— сказал Алып-манаш.— Семьдесят народов, что ты разорил, пусть идут теперь в свои края, пусть мирно живут.

И когда все народы кочевать на свои земли собрались, Алып-манаш сказал им:

— От свирепой плети Ак-каана вам теперь не дрожать, от коварства Ак-каана не страдать. Но если сами воевать начнёте, меня не зовите, помощи не ждите.

Алып-манаш скачет, вперёд не глядит, назад не оглядывается. Он смотрит на гневную Эрке-каракчи. Брови её изогнуты, как тугой лук, из глаз сыплются молнии. Меч в её руке сверкает, играет, правых и виноватых разит. Грозно взглянул на неё Алып-манаш, и меч упал из её руки, лук, с плеча снятый, дрогнул, стрела раньше времени с тетивы сорвалась, под копытами коня переломилась.

Алып-манаш близко-близко к Эрке-каракчи подскакал, рядом с её огненно-рыжим конём своего бело-серого коня пустил.

— Перед небом и землёй всегда вместе быть клялись — клятву ты нарушила. Неразлучными быть обещали — обещанья ты не сдержала. Внезапным сном сражённого меня ты не пощадила, цепями окованного меня ты покинула.

Поднял плеть и ударил Эрке-каракчи.

Слова в ответ она не сказала, на удар ударом не ответила. Хлестнула огненно-рыжего коня и умчалась неведомо куда.

Алып-манаш догнать её не захотел, в полон взять не пожелал, к отважным воинам оборотясь, сказал:

— Я не с вами сражался, на вас не в обиде, дани-выкупа с вас не потребую. Мести моей не страшитесь, догнать меня не надейтесь. Но если в бою доведётся нам встретиться — пощады не ждите, милости не просите.

Алып-манаш повернул поводом коня и поскакал к родному стойбищу.